Ориджинал "Шепот звезд"

[iva1988]

Обзорам Ориджиналов

 — <a href="http://iva1988.diary.ru/p208535655.htm" target=_blank>Шепот звезд</a> (космическая фантастика, ангст, триллер, джен, R) от [L]Lelianna[/L] 

Название: Шепот звезд
Автор: Lelianna
Бета: Frau Lolka
Консультант по матчасти: SilenWin
Персонажи: астронавты
Категория: джен
Размер: мини, 2170 слов
Жанр: космическая фантастика, ангст, триллер
Рейтинг: R
Предупреждение: смерть персонажей
Краткое содержание: Не каждый способен выдержать долгое одиночество посреди бесконечных звезд Вселенной.
Рассказ написан на ЗФБ 2016, команда WTF Sci-Fi original 2016

После долгих десятилетий поисков была обнаружена Астарта — планета земного типа, которая могла бы стать спасением для человечества, стоящего в шаге от неумолимо надвигающейся катастрофы. Астрофизики утверждали, что именно Астарта разгрузит Землю, задыхающуюся от перенаселения, с загубленной экосистемой и плотным кольцом космического мусора на орбите.

Планета-спасительница обладала атмосферой и вращалась вокруг желтого карлика, а главное — на ее поверхности раскинулись два материка, омываемых океанами. Это означало, что вероятнее всего Астарта пригодна для жизни и может принять переселенцев с Земли, не нуждаясь в терраформировании.
Для подтверждения выводов астрофизиков была отправлена экспедиция, в которую вошли лучшие специалисты, прошедшие жесткий квалификационный и психологический отбор. Несмотря на то, что полет до Астарты должен был занять около пятидесяти земных лет и астронавты не смогли бы вернуться на Землю, от добровольцев не было отбоя.

Из трехсот тысяч человек выбрали семерых, и имена будущих героев были у всех на устах. Не успев стартовать с Земли, семеро астронавтов превратились в живые легенды.

Корабль «Первопроходец» был оснащен семью криогенными камерами для погружения в анабиоз. Однако процесс заморозки и выхода из нее по-прежнему оставался небезопасным — статистика благополучного пробуждения после анабиоза составляла около восьмидесяти процентов. Для того чтобы максимально снизить риск возможной гибели в криогенной камере, было принято решение разделить вахты между членами экипажа продолжительностью в семь лет. Благодаря этому за время полувекового полета до Астарты каждый астронавт погружался в анабиоз лишь дважды.

Пока шестеро членов экипажа находились в камерах, седьмой нес дежурство, следя за исправностью приборов и систем жизнеобеспечения, а также поддерживал связь с Центром Управления на Земле.

После высадки на Астарте члены экспедиции должны были провести необходимые исследования, послать подробные отчеты на Землю и, разбив лагерь, дожидаться прибытия первых колонистов. Они были готовы к тому, что возможно встретят своих соотечественников уже в преклонном возрасте или же вовсе не дождутся их, поскольку на Астарте они могли столкнуться со смертельными сюрпризами в виде неизвестных бактерий или агрессивной фауны. Астронавты шли на этот риск, прекрасно понимая, что они — авангард исследователей и, скорее всего, последняя надежда человечества на выживание.

Как только «Первопроходец» вышел за пределы Солнечной системы, экипаж бросил жребий, определяющий очередность дежурств на корабле. Капитан ввел результаты жеребьевки в компьютер, программирующий криогенные камеры на семилетний цикл.

Обязанности бодрствующего астронавта были рутинны и скучны. Лишь в случае аварии или отклонения от курса дежурный по кораблю должен был немедленно вывести из анабиоза инженера или капитана.

Первые семь лет одиночества выпали биологу. Он провел их в размеренном покое, посвящая большую часть времени размышлениям и медитации, расчертив стену кают-компании рисунками-иероглифами — их было ровно две тысячи пятьсот пятьдесят шесть. Увидев, что оборудование криогенной камеры постепенно готовит инженера к пробуждению, биолог привел себя в порядок и, сбрив отросшую почти до пупка бороду, зачесал в аккуратный хвост длинные черные волосы.

Потом он ввел в вену наркоз и улегся в свою камеру.

Когда проснулся инженер, биолог был уже заморожен — он лежал в своей капсуле, словно в аквариуме, погруженный в голубоватый физраствор-антифриз. Инженер позавидовал своему коллеге, который, отбыв семилетнюю повинность, теперь очнется только на орбите Астарты.

Во время дежурства инженера забился один из фильтров очистки воздуха, и на починку механизма ушла почти неделя. Это происшествие привело к тому, что инженер принялся ежедневно перепроверять все системы жизнеобеспечения, коротая медленно текущее время.

Проверки превратились в манию, и в последние месяцы седьмого года инженер спал не больше четырех часов в сутки, не успевая проверять, отлаживать и прочищать все приборы и механизмы корабля. Он без сил валился на койку, забывая отправить в Центр очередной отчет или проверить поступившие с Земли сообщения. Инженер всерьез раздумывал — стоит ли ему укладываться в анабиоз. Ведь следующее дежурство принадлежало химику, а тот был неспособен справиться даже с обслуживанием автомата водоочистки. С тяжелым сердцем инженер ввел себе наркоз и улегся в криогенную камеру с мыслью, что вскоре проснется, увидев над собой перекошенное от страха лицо химика.

Химик был самым молодым из членов экипажа. Ему исполнилось двадцать шесть лет, и он тешил себя тем, что у него есть небольшое преимущество перед остальными астронавтами — когда он прилетит на Астарту, ему будет только тридцать три года, в то время как остальным стукнет больше сорока. Он будет еще молод, а они превратятся в стариков.

Химик исправно выполнял свои обязанности первые два года, но вдруг неожиданно прервалась связь с Землей. Он еженедельно посылал сообщения в Центр, однако ответных сигналов не было, словно все послания растворялись в пустоте.

Спустя три месяца молчания химик подумал, что, возможно, стоит разбудить инженера. Вдруг отсутствие сигнала связано с какими-то неполадками в аппаратуре? Он долго взвешивал все «за» и «против», и все же не решился прервать цикл криогенной камеры инженера. Что, если проблема кроется только в том, что «Первопроходец» вошел в радиационный поток? Вдруг дело вовсе не в приборах? Химик не хотел подвергать опасности жизнь своего товарища, заставив выйти из анабиоза, — ведь проблема была незначительной и не угрожала ни кораблю, ни смене курса, ни системам жизнеобеспечения.

Через год он забыл о том, что хотел разбудить инженера. Химик привык к своему молчаливому одиночеству. Он прочитал несколько сотен дисков, на которых были записаны энциклопедии, научные труды, художественная и философская литература. Потом чтение наскучило ему, и он забросил библиотеку с дисками.
Музыка и фильмы надоели ему так же, как и книги, а робота-начетчика он разобрал на детали. Затем он методично прослушал и стер все сообщения, полученные с Земли за последние шестнадцать лет, потратив на это четыре месяца.

Химик начал пропускать дни. Он просыпался в постели и часами лежал, глядя в белый потолок. Жажда и голод заставляли его подниматься — химик апатично следовал по пустым молчаливым коридорам в кухонной отсек и разогревал порцию замороженного ужина или обеда, в зависимости от того, насколько сильно ему хотелось есть.

Он понимал, что с ним происходит нечто странное, и принялся вспоминать советы психологов о том, как справляться с тяжестью одиночества.

«Постоянно подсчитывайте дни до окончания своего дежурства! Тем самым вы будете напоминать себе, что в определенный момент ваше вынужденное одиночество закончится».

Однако стоило химику заняться подсчетами дней, он обнаруживал, что вместо электронного календаря таращится в иллюминатор, на черную пустоту с мелкими мерцающими точками. Он мог смотреть на них бесконечно — если долго вглядываться, то можно было различить, что точки разноцветные и каждая своим особым ритмом мерцания словно пытается что-то ему сообщить.

«Не сидите без дела — распланируйте свой день до минуты самыми разнообразными занятиями. Чередуйте их. Заведите дневник, куда будете записывать все свои планы, и четко следуйте заведенному распорядку».

Но химику ничего не хотелось делать. Он все чаще усаживался в капитанское кресло в рубке и часами смотрел на Вселенную сквозь прозрачное стекло огромного иллюминатора. Звезды завораживали его и что-то шептали, однако он никак не мог разобрать слова.

«Разговаривайте! Постоянно разговаривайте! Ведите беседы с предметами, со спящими членами экипажа и с самим собой. Проговаривайте свои мысли вслух — и вы сразу заметите, что уже не чувствуете себя таким одиноким, как прежде».

Химик не хотел разговаривать с неодушевленными предметами, а также с теми, кто лежал в криогенных камерах. С каждым днем он все больше завидовал им и ненавидел их. В то время как он бесцельно тратил годы своей жизни, они мирно спали. Они не старели и не мучились страстным желанием понять, что именно шепчут звезды за иллюминатором рубки.

Химик разговаривал со звездами, но не понимал их ответов — и это очень сердило его.

Когда затрезвонил сигнал криогенной камеры медика, сообщая, что тот через несколько часов выйдет из анабиоза, химик словно выплыл на поверхность из черного забытья, где вокруг него кружились тихо шепчущие мерцающие огоньки.

Он посмотрел на себя в зеркало — худые, заросшие бородой щеки, запавшие глаза с лихорадочным блеском, сухие растрескавшиеся губы, сетка морщин на лбу и глубокая складка между бровей. Ему исполнилось всего тридцать три года, а выглядел он постаревшим на два десятка лет.
Но сейчас он уснет глубоким сном и очнется уже на орбите Астарты. Там все будет по-другому. Там его не будут преследовать назойливые звезды, и он не будет одинок. Ему всего тридцать три года, и впереди у него целая жизнь на неисследованной планете. Возможно, за то время, которое они провели в полете, на Земле усовершенствовали технологию межзвездных кораблей. Возможно, теперь полет до Астарты занимает не пятьдесят лет, а всего лишь двадцать. Или десять. Когда на планету высадятся первые колонисты, ему будет пятьдесят три года. Или сорок три. Он сможет найти девушку среди переселенцев и жениться на ней. У них будут дети…

Химик ввел в вену наркоз и улегся в свою криогенную камеру. После того, как он заснет, в герметичную камеру вольется незамерзающий кислородный физраствор, который заполнит легкие и все полости его тела, а затем газ аргон постепенно понизит температуру до ста семидесяти градусов ниже нуля. Ледяная капсула откроется лишь через тридцать лет, и химик проснется в окружении экипажа корабля, — молодым, полным сил и энергии.

Открыв глаза, он сперва подумал, что криогенная камера не сработала, но затем ощутил характерное покалывание кожи и сухость во рту. Химик радостно улыбнулся — «Первопроходец» достиг Астарты, и сейчас весь экипаж будет готовиться к приземлению на планету.

Однако вокруг было подозрительно тихо. Химик выбрался из своей камеры и увидел, что из семерых членов экипажа компьютер вывел из анабиоза только его одного.

Он направился в рубку. «Первопроходец» продолжал свой путь среди черноты и мерцающих звезд. Химик проверил календарь — с того момента, как он погрузился в анабиоз, прошло всего семь лет.

Помертвев от ужаса, он помчался к криогенным камерам. Медик завершил свое дежурство, и компьютер должен был разбудить следующего астронавта — геолога. Однако при разморозке что-то пошло не так — геолог лежал в сухой заблокированной камере, а монитор показателей жизнедеятельности отключился. Геолог был мертв.

Химик в панике заметался по отсеку. Итак, геолог умер, и уже не мог провести семилетнее бдение на корабле… но почему же проклятая машина разбудила именно его?! За геологом шла очередь капитана… Должен был проснуться капитан! Капитан, а не он! Неужели ему придется провести еще семь одиноких лет в опостылевших страшных отсеках и каютах, с чернильной пустотой за иллюминатором и шепчущими звездами, которые все время что-то говорят, говорят и говорят ему, а он никак не может их понять…

А что, если настройки компьютера сбились и теперь все члены экипажа останутся в анабиозе вплоть до Астарты, а он дряхлым старцем будет продолжать наблюдение за системами корабля и разговаривать со звездами?!

Нет. Пусть все катится в ад! Он введет себе наркоз и снова заснет ледяным сном. Он больше не позволит отнять ни года своей жизни! Он больше не желает слушать шепот звезд…

Схватив ампулу с раствором, химик ввел себе препарат и, набрав комбинацию для запуска цикла, улегся в свою криогенную камеру. Крышка не опустилась, а спустя минуту сработал зуммер, свидетельствующий об остановке работы.

Через час химик проснулся от мерного гудения сигнала раскрытой камеры. Голова раскалывалась от боли. Он понял, что криогенное оборудование было запрограммировано таким образом, чтобы одна камера всегда оставалась открытой. Если бы астронавт, отбывающий свое семилетнее дежурство, поддался искушению досрочно дезертировать со своего поста, камера просто не позволила бы ему запустить анабиозную заморозку.

Он медленно побрел в постылую рубку. Там все было по-прежнему, и все так же в черной пустоте мерцали звезды, которые опять начали свой тихий монолог. Химик опустился в кресло капитана и напряг слух. Шепот усилился, но он вновь не мог разобрать слова.

Химик подумал, что, возможно, другие члены экипажа помогут ему разобраться в том, что нашептывают звезды. Он выломал стальной стержень из полки и направился в отсек с криогенными камерами.

Плотное стекло не поддавалось, химик весь взмок от пота, но продолжал остервенело наносить удары снова и снова, пока капсула капитана не пошла трещинами, из которых с шипением ударили вверх струйки ледяного физраствора. Давление вышибло стекло, и жидкость, словно гейзер, выплеснулась наружу.
Обмотав руки плотной тканью, химик выволок капитана на пол. Тот был тяжелым, как монолитная статуя, его серая кожа лоснилась, будто покрытая влажной пленкой. Переведя дух, химик потащил капитана в рубку.

Через несколько часов в рубке оказались все остальные: биолог, медик, инженер, пилот и геолог, тащить которого оказалось легче всего — его оттаявшее тело было подвижным и мягким.

Шепот звезд становился громче, и химик уже мог разобрать отдельные голоса. Их было очень много — тысячи, миллионы, миллиарды нашептывающих голосов! Они хотели разговаривать сразу со всеми астронавтами, вот почему химик никак не мог понять их слова! Для этого нужны были все члены экипажа «Первопроходца»!

Он усадил геолога в кресло капитана, пристегнув его ремнями. Голова мертвеца свешивалась вниз, поэтому химик, позаимствовав нож из кухонного отсека, вырезал ему гортань и всунул внутрь кусок распиленного стального прута. Густая кровь медленно вытекала из горла, неровно окрашивая грудь геолога в багровый цвет. Темно-вишневая лужица скопилась в паху.

Химик, нахмурившись, осмотрел результат своих трудов. Хотя геолог выглядел очень неопрятно, теперь его голова держалась ровно, и он смотрел прямо в иллюминатор. Он смотрел прямо на звезды.

Тела остальных астронавтов все еще были твердыми, и хотя их конечности оставались неподвижными, кожа начала отслаиваться крупными кусками. Случайно сорвав половину щеки капитана, химик старался лишний раз не прикасаться к своим товарищам. Он не хотел их уродовать.

Методично выбив гортани, химик с трудом впихнул стальные стержни в негнущиеся шеи. Потом он уложил всех на матрасы, подперев головы подушками.
Теперь экипаж был собран в рубке. Все смотрели в черную бесконечность за иллюминатором и слушали шепот звезд. Химик устало опустился в кресло второго пилота.

Он все сделал правильно, и теперь не был одинок. Все они бодрствовали и вместе летели к благословенной Астарте, вслушиваясь в то, что говорили им звезды.
На панели приема мигал огонек очередного сообщения с Земли, но химик, не отрываясь, смотрел в мерцающие точки.
Он наконец-то разговаривал со звездами, и те радостно отвечали ему.